Михальчук Тамара Григорьевна
(Руспублика
Беларусь, Могилев)
Русская этикетная
фразеология: национальная специфика
Речевой этикет в результате тысячекратного повторения в
типичных ситуациях воплотился в стереотипах, в устойчивых выражениях, формулах
общения, которые мы не строим заново каждый раз, когда нам надо их употреблять,
а используем готовые, отложившиеся в нашем языковом сознании. Таким образом,
речевой этикет представляет собой зону устойчивых стереотипных коммуникативных
единиц языка.
В устной речи носителей языка и особенно в языке
художественных произведений довольно часто встречаются национально-специфические,
образные, фразеологизированные этикетные выражения, в которых живет дух языка.
До сих пор в науке продолжаются споры о том, что считать
фразеологизмами, а что выводить за пределы.
«Существует двоякий способ выражения мыслей: мы определяем
понятие или облекаем мысль словами в прямом их смысле, или же иносказательно,
обиняками, намеками, сравнениями с подходящими по смыслу образными словами или,
даже, целыми изречениями, в виде отдельных фраз, пословичных выражений,
поговорок, пословиц и общеизвестных цитат» [6].
Как бы яростно ни спорили ныне о фразеологии современные
исследователи, но такое диалектическое представление о ее объеме и сейчас может
удовлетворить многих. Не случайно новейшее определение этой дисциплины,
принадлежащее В.Н. Телия, в основных параметрах перекликается с дефиницией М.И.
Михельсона: «Фразеология в соответствии с различием фразеологизмов-идиом,
фразеологических сочетаний и устойчивых фраз (пословиц, крылатых фраз и других
фразеологизированных предложений) многими исследователями делится на
фразеологию в узком смысле, исследующую фразеологизмы-идиомы и фразеологические
сочетания, прежде всего связанные значения слова, и через них смыкающуюся с лексикологией, и на фразеологию в широком
смысле, изучающую и устойчивые фразы разных структурных типов, обладающие
различными семиотическими функциями (единицы фольклора, фрагменты
художественных текстов, формулы приветствия и т.п.)» [8, с. 560].
Опираясь на высказывания М.И. Михельсона и В.И. Телия, мы
относим к фразеологизированным этикетным выражениям высказывания,
извлеченные писателями из горнила
народной речи. (Это не только формулы приветствия, но и просьба, прощание,
приглашение, согласие, несогласие и др. ситуации речевого этикета).
Следуя примеру М.И. Михельсона, мы отобрали для описания
языковые единицы, «объединенные тремя хорошо ощущаемыми носителями языка
признаками – образностью, повышенной экспрессивностью и устойчивостью
употребления» [7, с. 13].
Вопрос о национально-культурной специфике во фразеологии также
не решается учеными однозначно. Одни ученые, например, А.М. Бабкин, утверждают,
что фразеологизмы представляют собой национально-специфические единицы языка,
что идиомы – «это святая святых национального языка, в котором неповторимым
образом манифестируется дух и своеобразие нации» [2, с. 7].
Другие ученые, такие, как Д.О. Добровольский, считают, что
«априорное закрепление за фразеологией того или иного языка
национально-специфических черт оказывается при внимательном рассмотрении отнюдь
не бесспорным» [4, с. 37]. Д.О. Добровольский делает вывод:
«Национально-культурный компонент плана содержания фразеологизмов, выделяемый
при сравнительном подходе, базируется, как правило, на образной составляющей и
увязывается с когнитивно значимыми различиями между языками» [4, с. 47].
В.И. Телия же утверждает, «поскольку для идиом характерна
образная мотивированность, которая напрямую связана с мировыражением народа –
носителя языка, идиомы в принципе обладают культурно-национальной коннотацией»
[9, с. 214-215].
Н.Д. Арутюнова считает, что культурная значимость
фразеологизма повышается в тех «случаях, когда в его структуре присутствует
символьная составляющая (типа крест в идиоме нести свой крест)». Она указывает
на более высокий семиотический статус символа по сравнению с образом. «Это
отчасти связано с тем, что символ чаще интерпретируется в символах культуры»
[1, с.
157-158]. Крест – священный символ в христианстве, орудие
казни Иисуса Христа.
По нашему мнению, национально-специфическими являются
фразеологизированные выражения в широком смысле: и те, в которых
национально-культурный компонент усматривается в так называемых словах-реалиях;
и те, которые вызывают недоумение у иностранцев, считающих их неуместными (у
нас так не говорят); и те, у которых «культурная релевантность может быть
обусловлена как их возводимостью к другим семиотическим кодам (в первую
очередь, фольклору, мифам, верованиям), так и наличием у этих единиц
культурно-значимых следствий» [4, с. 48].
В.М. Мокиенко и В.Н. Фелицина считают, что «язык выступает в
качестве зеркала национальной культуры, ее хранителя. В русском языке, как и в
любом другом, важна и интересна так называемая национально-культурная семантика
языка, т.е. языковые значения, которые отражают, фиксируют и передают от
поколения к поколению особенности русской природы, характер экономики и
общественного устройства страны, ее фольклора, художественной литературы,
искусства, науки, а также особенности быта, обычаев и истории русского народа»
[10, с. 3].
К сказанному добавим, что русский язык зафиксировал и
национальные особенности коммуникации прошлого, которая была в лингвистическом
плане гораздо богаче, ярче, выразительнее, «этикетнее», чем в настоящее время.
«Национально-культурная семантика присутствует на всех уровнях
языка: и в морфологии, и в синтаксисе, не исключая и фонетики. Однако наиболее
ярко она проявляется в тех единицах, которые непосредственно и прямо отражают
внеязыковую действительность, называют предметы и явления окружающего нас мира.
К числу строевых единиц языка принадлежат слова, фразеологизмы и языковые
афоризмы (пословицы, поговорки и крылатые выражения)» [10, с. 4].
«Строевые единицы языка, являясь результатом длительного
развития, фиксируют и передают от одного поколения к другому общественный опыт,
поэтому они нужны не только как средства коммуникации, но и как источники
различных общественно значимых сведений» [10, с. 4].
Итак, можно утверждать, что национально-культурная семантика
языка – это продукт истории, включающий в себя также и прошлое культуры, и чем
богаче история народа, тем ярче и содержательнее строевые единицы языка.
Прошлое – в той мере, в какой оно входит в настоящее, –
остается актуальным для наших дней, поэтому национально-культурная семантика
языка должна описываться и изучаться не только с синхронической (современной),
но и с диахронической (исторической) точки зрения.
Произведения писателей 19 века зафиксировали
национально-специфические, образные, символьные этикетные выражения
представителей разных общественных слоев России: это и жаргон петербургского
полусвета, и просторечная стихия (речь солдат, крестьян), это и городское
просторечие, и этикет представителей высшего света.
Необычайно колоритно, образно, цветисто представлен этикет
регионов России – Сибири (Д.Н. Мамин-Сибиряк), Урала (П. Бажов), подмосковного
купечества (А.Н. Островский) и др.
Отличительной особенностью этикетных фразеологизированных
выражений является их ярко выраженная ситуативность, меткость, точность,
юмористическая окраска.
Подобно зеркалу, этикетные фразеологизмы отражают детали
традиционного русского «стола», питания. Некоторые продукты питания
использованы особенно активно, это хлеб, к которому у русских всегда было
благоговейное отношение, и соль (водить хлеб-соль с кем-то; забыть хлеб-соль).
Хлеб-соль – традиционный символ гостеприимства и радушия на
Руси, это также и символ затраченного труда, символ достатка, богатства,
материального благополучия. Хлебосолом называют сердечного, гостеприимного,
обильно угощающего гостей хозяина.
Издавна при торжественных встречах в знак уважения почетным
гостям каравай хлеба и соли подносили на красочно расшитом полотенце. Этот
старинный славянский обычай сохранился до наших дней.
Обряд подношения хлеба и соли отражает важное значение этих
продуктов питания для славян. Уважительное отношение к хлебу и соли обусловлено
тем, что в них вкладывается много труда.
Вспоминают хлеб-соль при угощении,
предлагаемому гостю, при приглашении. Ср.: [Гурмыжская:] – Сделай милость, приезжай ко мне завтра
обедать. [Восьмибратов:] От хлеба, от соли не отказываются (А.
Островский. Лес). Без соли, без хлеба –
худая беседа. Наш брат, русский человек, любит почавкать (Н. Лесков.
Островитяне). – Бабы, зовите поужинать
Никиту. Барин, хлеб-соль кушать с нами! (Д. Мамин-Сибиряк. Золото).
«Хлеб да соль!» – пожелание приятного аппетита. Употреблялось
обычно в крестьянской избе как приветствие и пожелание тому, кого застали за
столом во время еды: Он шагнул к костру и
сказал: – Хлеб да соль, братцы! – Милости просим! – ответил за всех Пантелей
(А. Чехов. Степь). Головлев садится
несколько поотдаль, закуривает трубку и долгое время не знает, как поступить
относительно своего посещения. – Хлеб да соль, господа! – наконец говорит он. –
Щи-то, кажется, жирные? (М. Салтыков-Щедрин. Господа Головлевы). Ответными репликами могли быть: 1) Милости
прошу к нашему шалашу; 2) Ем да свой, а ты рядом постой; 3) Рад бы душой, да
хлеб чужой; 4) Покорно просим со своим хлебом-солью.
Ср.: советы, упоминающие «хлеб»: Наперед икону целуй, там отца
и мать, а там хлеб-соль [3]; Хлеб-соль ешь, и правду режь – говорится как совет
смело говорить правду, невзирая на то, в каких отношениях ты находишься с тем,
кому должен ее сказать.
Ю.М. Лотман писал: «Хлеб веществен и зрим. Он имеет вес,
форму, его можно разрезать и съесть. Съеденный хлеб вступает в физиологический
контакт с человеком. В этой его функции про него нельзя спросить: что он
означает? Он имеет употребление, а не значение. Но когда мы произносим: «Хлеб
наш насущный даждь нам днесь», – слово «хлеб» означает не только хлеб как вещь,
а имеет более широкое значение: пища, потребная для жизни. А когда в Евангелии
от Иоанна читаем слова Христа: «Я есмь хлеб жизни, приходящие ко мне не будут
алкать» (Иоанн, 6: 35), то перед нами символическое значение и самого предмета,
и обозначение его слова» [5, с. 6].
Вспоминали хлеб
и в ответной реплике при приветствии: –
Здравствуй, Аграфена Кондратьевна! Как встала, ночевала, все ли жива,
бриллиантовая? – Слава создателю! Живу – хлеб жую (А. Островский. Свои люди
– сочтемся).
Приветствием для занимающихся
чаепитием было «Чай да сахар!»: – Чай да
сахар! – молвил Самокуров, здороваясь со знакомым. – К чаю милости просим! –
отвечал тучный лысый купчина и приказал половому: – Тащи-ка, любезный, еще
шесть парочек (П. Мельников. На горах).
«Вашим добром, да вас же челом»
(говорят, угощая гостя его же приношением): Он
кашу мою на скамью поставил и говорит: «Ну, покушай у меня, владыко: твоим же
добром, да тебя же челом» (Н. Лесков. На краю света).
При встрече гостей угощали не только
хлебом-солью, но и предлагали выпить: «Сухая ложка рот дерет» – обычный отказ
от еды без питья: [Аграфена
Кондратьевна:] Поздравь жениха-то с невестой, Устинья Наумовна! Вот бог привел на
старости, дожили до радости. [Устинья
Наумовна:] Да чем же поздравить вас,
изумрудные? Сухая ложка рот дерет. [Большов:] А вот мы тебе горлышко да и
промочим. [Устинья Наумовна:] Вот это дело другого рода (А.
Островский. Свои люди – сочтемся).
В пожелании пьющим использовались
следующие рифмованные фразеологизированные этикетные выражения: – Господа, мы сегодня кутим! – приглашала
она компанию. – Да вы не стесняйтесь, пожалуйста… Ха-ха! Ну, первая колом,
вторая соколом, а потом мелкими пташечками полетят. (Д. Мамин-Сибиряк.
Башка). Ср.: Пей сколько душа примет:
знамо, первая чарка колом, вторая соколом, а третью и сам позовешь (А.
Григорович. Антон Горемычный). Выкусим по
единой, аще не претит, то и по другой (Д. Мамин-Сибиряк. Золото).
Обычно этикетной формулой тоста у
русских являлась следующая: Пью за ваше здоровье! [Подхалюзин:] Кушайте,
тятенька, не взыщите, чем бог послал! [Большов:] Спасибо, Наум! Спасибо! (пьет)
Пей-ка сам. (Подхалюзин:) За ваше здоровье! (А. Островский. Свои люди –
сочтемся). Ср.: народно-просторечную формулу выражения: – Будь здоров на сто годов, Евстратич! – проговорил Турка, с жадностью
опрокидывая стакан водки (Д. Мамин-Сибиряк. Золото).
На Руси всегда были открыты ворота перед странниками.
Существовал особый обычай здороваться. Приветствие начиналось с извинения за
внезапное вторжение: Войдя в избу,
странник поклонился сидевшей на лавке старухе, проговорил: – Прости, матушка,
благослови, матушка. – Бог тебя простит, странничек, бог благословит, – не по
летам певуче ответила старуха, оглядывая гостя (Д. Мамин-Сибиряк. Пир
горой). По-видимому, тут учитывалась и другая пословица: «От сумы и от тюрьмы
не зарекайся». Но, в первую очередь, заповедь Божья: «Блаженни милостивии, яко
тии помилованы будут» (Блаженны милостивые, потому что они помилованы будут):
«Милостивые – люди, имеющие доброе сердце, милосердные, сострадательные ко
всем, готовые всегда помочь нуждающимся, чем только могут. Такие люди сами
будут помилованы Богом, им будет явлена особая милость Божия.
Какие дела милости телесной? Алчущего напитать; жаждущего
напоить; одеть нагого; посетить больного; принять странника в дом; погребать
умерших в убожестве.
Какие дела милости духовной? Обратить грешника от заблуждений;
неведующего научить истине и добру; подать добрый совет; молиться за него Богу,
не воздавать за зло, от сердца прощать обиды» (Свт. Филарет, митрополит
Московский).
Литература
1.
Арутюнова Н.Д. От образа к знаку // Мышление.
Когнитивные науки. Искусственный интеллект. – М., 1988.
2.
Бабкин А.М. Идиоматика (фразеология) в языке и
словаре // Современная русская лексикография. – Л., 1977.
3.
Даль В.И. Толковый словарь живого
великорусского языка, т. IV, Р~V. – М.,
1955.
4.
Добровольский Д.О. Национально-культурная специфика во
фразеологиии // Вопросы языкознания. – 1997. – № 6.
5.
Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и
традиции русского дворянства (18 – нач. 19 века) – СПб., 1994.
6.
Михельсон М.И. Русская мысль и речь. Свое и чужое.
Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний (1892-1895).
– Т. 1. – М.: Русские словари, 1994.
7.
Мокиенко В.М. Предисловие к словарю М.И. Михельсона
// Михельсон М.И. Русская речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник
образных слов и иносказаний (1892 – 1895). – Т. 1. – М.: Русские словари, 1994.
8.
Телия В.Н. Фразеология // Лингвистический
энциклопедический словарь / Гл. ред. В.И. Ярцева. – М.: Сов. энциклопедия,
1990.
9.
Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический,
прагматический и лингвокультурологический аспекты. – М.. 1996.
10.
Фелицына В.Н., Мокиенко В.М. Русская фразеология.
Лингвострановедческий словарь. – М.: Русский язык, 1990.
Комментариев нет:
Отправить комментарий